Есть жизнь и в ней есть разноцветные эмоции!

Загрузка ...

Жизнь – восхитительный дар, доставшийся каждому человеку от рождения!

Она такая разная бывает эта жизнь: насыщенной и бесцветной, бедной и богатой, смелой и трусливой, самоотверженной и паразитической, угрюмой и очень радостной, а еще сложной… И не понятной, требующей чего-то сверхъестественного от человека, да вот не всегда понятно чего…

Размышляя о красках жизни, я неожиданно для себя самой сочинила следующие строки:

Яркая полоска – счастья,

Черная – ненастья,

Серая полоска – нейтральна словно тень.

Желтая искриться ярким позитивом,

Красная полоска прогоняет лень!

Разные полоски в жизни нашей пестрой,

Сложные судьбы и травмы у людей,

Только ты поверь мне: будущее будет,

Если яркой краской мы раскрасим день!

Очень хорошо, если у Вас замечательная жизнь и Вы всем довольны!

Но все люди разные и жизненные события у всех разные. И личное восприятие действительности может быть совершенно различным, даже у похожих людей.

Бывает и так, что просыпается человек утром и жить не хочет… Совсем… Смотрит на разноцветную одежду знакомых ему людей и чувствует себя одиноким, а свою жизнь совершенно унылой и бессмысленной…

У каждого своя жизнь… Кто-то раскрасил каждое движение своей души разноцветной палитрой акриловых красок, а может и не красками совсем, а нежной восковой пастелью… Или глиняными народными игрушками, а может быть тверскими горшками, да плошками снабдил каждый уголок своей души.

А кто-то забросил совсем свою душу и позволил серой посредственности, черной боли, зеленой тоске и багровой ярости хозяйничать в своей душе…

Багровая ярость и черная боль – словосочетания, которые особенным образом звучат для меня, когда я их произношу. Они напоминают мне об одном очень сильном стихотворении слепого поэта Эдуарда Асадова Почитайте это стихотворение, оно на самом очень хорошо показывает какими разными цветами наполнены сильные человеческие эмоции:

«Баллада о ненависти и любви».

«Метель ревет, как седой исполин,

Вторые сутки не утихая,

Ревет, как пятьсот самолетных турбин,

И нет ей, проклятой, конца и края!

Пляшет огромным белым костром,

Глушит моторы и гасит фары.

В замяти снежной аэродром,

Служебные здания и ангары.

В прокуренной комнате тусклый свет,

Вторые сутки не спит радист.

Он ловит, он слушает треск и свист,

Все ждут напряженно: жив или нет?

Радист кивает: - Пока еще да,

Но боль ему не дает распрямиться.

А он еще шутит: "Мол, вот беда

Левая плоскость моя никуда!

Скорее всего перелом ключицы..."

Где-то буран, ни огня, ни звезды

Над местом аварии самолета.

Лишь снег заметает обломков следы

Да замерзающего пилота.

Ищут тракторы день и ночь,

Да только впустую. До слез обидно.

Разве найти тут, разве помочь -

Руки в полуметре от фар не видно?

А он понимает, а он и не ждет,

Лежа в ложбинке, что станет гробом.

Трактор если даже придет,

То все равно в двух шагах пройдет

И не заметит его под сугробом.

Сейчас любая зазря операция.

И все-таки жизнь покуда слышна.

Слышна ведь его портативная рация

Чудом каким-то, но спасена.

Встать бы, но боль обжигает бок,

Теплой крови полон сапог,

Она, остывая, смерзается в лед,

Снег набивается в нос и рот.

Что перебито? Понять нельзя.

Но только не двинуться, не шагнуть!

Вот и окончен, видать, твой путь!

А где-то сынишка, жена, друзья...

Где-то комната, свет, тепло...

Не надо об этом! В глазах темнеет...

Снегом, наверно, на метр замело.

Тело сонливо деревенеет...

А в шлемофоне звучат слова:

- Алло! Ты слышишь? Держись, дружище

- Тупо кружится голова...

- Алло! Мужайся! Тебя разыщут!..

Мужайся? Да что он, пацан или трус?!

В каких ведь бывал переделках грозных.

- Спасибо... Вас понял... Пока держусь!

- А про себя добавляет: "Боюсь,

Что будет все, кажется, слишком поздно..."

Совсем чугунная голова.

Кончаются в рации батареи.

Их хватит еще на час или два.

Как бревна руки... спина немеет...

- Алло! - это, кажется, генерал.

- Держитесь, родной, вас найдут, откопают...

- Странно: слова звенят, как кристалл,

Бьются, стучат, как в броню металл,

А в мозг остывший почти не влетают...

Чтоб стать вдруг счастливейшим на земле,

Как мало, наверное, необходимо:

Замерзнув вконец, оказаться в тепле,

Где доброе слово да чай на столе,

Спирта глоток да затяжка дыма...

Опять в шлемофоне шуршит тишина.

Потом сквозь метельное завыванье:

- Алло! Здесь в рубке твоя жена!

Сейчас ты услышишь ее. Вниманье!

С минуту гуденье тугой волны,

Какие-то шорохи, трески, писки,

И вдруг далекий голос жены,

До боли знакомый, до жути близкий!

- Не знаю, что делать и что сказать.

Милый, ты сам ведь отлично знаешь,

Что, если даже совсем замерзаешь,

Надо выдержать, устоять!

Хорошая, светлая, дорогая!

Ну как объяснить ей в конце концов,

Что он не нарочно же здесь погибает,

Что боль даже слабо вздохнуть мешает

И правде надо смотреть в лицо.

- Послушай! Синоптики дали ответ:

Буран окончится через сутки.

Продержишься? Да?

- К сожалению, нет...

- Как нет? Да ты не в своем рассудке!

Увы, все глуше звучат слова.

Развязка, вот она - как ни тяжко.

Живет еще только одна голова,

А тело - остывшая деревяшка.

А голос кричит: Ты слышишь, ты слышишь?!

Держись! Часов через пять рассвет.

Ведь ты же живешь еще! Ты же дышишь?!

Ну есть ли хоть шанс?

- К сожалению, нет...

Ни звука. Молчанье. Наверно, плачет.

Как трудно последний привет послать!

И вдруг: Раз так, я должна сказать!

- Голос резкий, нельзя узнать.

Странно. Что это может значить?

- Поверь, мне горько тебе говорить.

Еще вчера я б от страха скрыла.

Но раз ты сказал, что тебе не дожить,

То лучше, чтоб после себя не корить,

Сказать тебе коротко все, что было.

Знай же, что я дрянная жена

И стою любого худого слова.

Я вот уже год тебе не верна

И вот уже год, как люблю другого!

О, как я страдала, встречая пламя

Твоих горячих восточных глаз.

- Он молча слушал ее рассказ,

Слушал, может, последний раз,

Сухую былинку зажав зубами.

- Вот так целый год я лгала, скрывала,

Но это от страха, а не со зла.

- Скажи мне имя!..

- Она помолчала,

Потом, как ударив, имя сказала,

Лучшего друга его назвала!

Затем добавила торопливо:

- Мы улетаем на днях на юг.

Здесь трудно нам было бы жить счастливо.

Быть может, все это не так красиво,

Но он не совсем уж бесчестный друг.

Он просто не смел бы, не мог, как и я,

Выдержать, встретясь с твоими глазами.

За сына не бойся. Он едет с нами.

Теперь все заново: жизнь и семья.

Прости. Не ко времени эти слова.

Но больше не будет иного времени.

Он слушает молча. Горит голова...

И словно бы молот стучит по темени...

- Как жаль, что тебе ничем не поможешь!

Судьба перепутала все пути.

Прощай! Не сердись и прости, если можешь!

За подлость и радость мою прости!

Полгода прошло или полчаса?

Наверно, кончились батареи.

Все дальше, все тише шумы... голоса...

Лишь сердце стучит все сильней и сильнее!

Оно грохочет и бьет в виски!

Оно полыхает огнем и ядом.

Оно разрывается на куски!

Что больше в нем: ярости или тоски?

Взвешивать поздно, да и не надо!

Обида волной заливает кровь.

Перед глазами сплошной туман.

Где дружба на свете и где любовь?

Их нету! И ветер как эхо вновь:

Их нету! Все подлость и все обман!

Ему в снегу суждено подыхать,

Как псу, коченея под стоны вьюги,

Чтоб два предателя там, на юге,

Со смехом бутылку открыв на досуге,

Могли поминки по нем справлять?!

Они совсем затиранят мальца

И будут усердствовать до конца,

Чтоб вбить ему в голову имя другого

И вырвать из памяти имя отца!

И все-таки светлая вера дана

Душонке трехлетнего пацана.

Сын слушает гул самолетов и ждет.

А он замерзает, а он не придет!

Сердце грохочет, стучит в виски,

Взведенное, словно курок нагана.

От нежности, ярости и тоски

Оно разрывается на куски.

А все-таки рано сдаваться, рано!

Эх, силы! Откуда вас взять, откуда?

Но тут ведь на карту не жизнь, а честь!

Чудо? Вы скажете, нужно чудо?

Так пусть же! Считайте, что чудо есть!

Надо любою ценой подняться

И всем существом, устремясь вперед,

Грудью от мерзлой земли оторваться,

Как самолет, что не хочет сдаваться,

А сбитый, снова идет на взлет!

Боль подступает такая, что кажется,

Замертво рухнешь назад, ничком!

И все-таки он, хрипя, поднимается.

Чудо, как видите, совершается!

Впрочем, о чуде потом, потом...

Швыряет буран ледяную соль,

Но тело горит, будто жарким летом,

Сердце колотится в горле где-то,

Багровая ярость да черная боль!

Вдали сквозь дикую карусель

Глаза мальчишки, что верно ждут,

Они большие, во всю метель,

Они, как компас, его ведут!

- Не выйдет! Неправда, не пропаду! -

Он жив. Он двигается, ползет!

Встает, качается на ходу,

Падает снова и вновь встает...

К полудню буран захирел и сдал.

Упал и рассыпался вдруг на части.

Упал, будто срезанный наповал,

Выпустив солнце из белой пасти.

Он сдал, в предчувствии скорой весны,

Оставив после ночной операции

На чахлых кустах клочки седины,

Как белые флаги капитуляции.

Идет на бреющем вертолет,

Ломая безмолвие тишины.

Шестой разворот, седьмой разворот,

Он ищет... ищет... и вот, и вот -

Темная точка средь белизны!

Скорее! От рева земля тряслась.

Скорее! Ну что там: зверь? Человек?

Точка качнулась, приподнялась

И рухнула снова в глубокий снег...

Все ближе, все ниже... Довольно! Стоп!

Ровно и плавно гудят машины.

И первой без лесенки прямо в сугроб

Метнулась женщина из кабины!

Припала к мужу: Ты жив, ты жив!

Я знала... Все будет так, не иначе!..-

И, шею бережно обхватив,

Что-то шептала, смеясь и плача.

Дрожа, целовала, как в полусне,

Замерзшие руки, лицо и губы.

А он еле слышно, с трудом, сквозь зубы:

- Не смей... Ты сама же сказала мне..

- Молчи! Не надо! Все бред, все бред!

Какой же меркой меня ты мерил?

Как мог ты верить?! А впрочем, нет,

Какое счастье, что ты поверил!

Я знала, я знала характер твой!

Все рушилось, гибло... хоть вой, хоть реви!

И нужен был шанс, последний, любой!

А ненависть может гореть порой

Даже сильней любви!

И вот, говорю, а сама трясусь,

Играю какого-то подлеца.

И все боюсь, что сейчас сорвусь,

Что-нибудь выкрикну, разревусь,

Не выдержав до конца!

Прости же за горечь, любимый мой!

Всю жизнь за один, за один твой взгляд,

Да я, как дура, пойду за тобой,

Хоть к черту! Хоть в пекло! Хоть в самый ад!

И были такими глаза ее,

Глаза, что любили и тосковали,

Таким они светом сейчас сияли,

Что он посмотрел в них и понял все!

И, полузамерзший, полуживой,

Он стал вдруг счастливейшим на планете.

Ненависть, как ни сильна порой,

Не самая сильная вещь на свете!»

Эдуард Асадов написал мощное стихотворение, которое при чтении вызывает сильные эмоции. А еще оно помогает понять, как судьбоносно могут повлиять на состояние человека, сказанные ему слова… Как важно, когда человек сдается, когда нет больше сил бороться с отчаянием (или другими проблемами), помочь любыми методами, которых можно найти много (это могут быть и вовремя сказанные мудрые слова, и разные психологические техники), лишь бы удалось пробудить в душе волю к жизни, чтобы человек увидел смысл для того, чтобы идти дальше, нашел силы и ресурсы внутри себя, и, не смотря ни на что, продолжал строить свою жизнь!

Да и вообще, когда я перечитываю это стихотворение, мне хочется думать о жизни, которая бывает разная: бывает противоречит сама себе,

бывает лишает возможности двигаться, бывает жалеет, бывает нет. Жизнь живая, она переменится….

Каждый новый день нам дается возможность начать рисовать разными цветами узор своего восприятия, осмысления, переживания того, что происходит вокруг нас.

Вот только нужно помнить, что человек имеет свободу выбора и вправе выбирать, как ему жить… Осознавать или нет эмоции, которые возникают в его душе, давать или нет название своим чувствам, думать, что делать дальше со своим прошлым: пережить его, или пережёвывать боль и обиды прошлого день ото дня.

Как жить дальше наилучшим образом? О чем и для чего разговаривать с людьми? Рвать свою жизнь на куски, или начать созидать что-то вечное, творить новую реальность своей жизни? А может быть взять, да и вспомнить радостные моменты своего детства (что очень полезно для психики зрелого человека) и просто начать рисовать?

Вот только я искренне считаю, что окружающие нас люди могут помочь нам показать альтернативный путь, когда мы находимся в тупике и не знаем куда идти.

Помочь можно по-разному, можно словами, можно делами, главное с открытым сердцем, чтобы человек чувствовал безусловное принятие и заботу о нем.

Не могу не упомянуть, что в реальной жизни помочь страдающему человеку можно еще и тем, что попросту собраться и прийти к нему в гости, захватив с собой, что-то вкусненькое к чаю. А еще можно взять хорошую книгу… И начать диалог, начать проявлять внимание к душе ближнего и стараться понять, что же происходит во внутреннем мире человека…

Очень важно с чуткостью выслушать то, что он думает, что чувствует и из-за чего начались страдания. А потом можно предложить вместе сделать что-то необыкновенное, или если человек от деятельности отказывается, то просто побыть рядом столько, сколько это необходимо страдающему.

Как психолог арт – терапевт добавлю, что в такие моменты жизни очень полезно начать рисовать, изображая разные события своей личной истории, и связанные с ними переживания, используя для этого кисточки разных размеров, краски различные и карандаши, и мелки пастельные, фломастеры тоже можно, и скотч, и картон, а также глину… Это на самом деле просто (главное решиться! И лучше в присутствии арт–терапевта!) и позволить бумаге вместить в себя всё, что хочется, используя смешивание красок для выражения противоречивых эмоций.

Заканчивая размышления о красочных эмоциях и жизни, не забуду сказать, о том, что очень хочу, чтобы каждый человек имел возможность прожить свой день, радуясь окружающим людям, и стремился бы к воплощению в реальность своих глобальных жизненных целей.

Так важно, чтобы у многих людей появилась возможность осознанно посмотреть в свое прошлое и увидеть что все, что было там, осталось в прошлом… Возможно, научив чему-то важному, например: прощать, безусловно любить, смиряться, терпеть, осознавать боль своей души и помогать тем, кому еще хуже, кто еще беззащитнее и страдает еще сильнее…

И чтобы, проснувшись утром, каждому из нас захотелось бы ответить самому себе на риторический вопрос: «А какими красками я раскрашу свою жизнь?»

P.S.:

с сайта: http://russianpoetry.ru/stihi/narisui-moyu-zhizn-gospodi.html

«Нарисуй мою жизнь, Господи!
Краской новой, светлой - светлою
Чтоб не маялся я вопросами
И душа не была безпросветною

Напиши мою жизнь, Господи!
На листе белом, чистой - чистою
Чтобы сердце в Тебе успокоилось
Мысли в Небо летали птицами

Расскажи мою жизнь, Господи!
Расскажи её, Боже, заново
Чтобы песнями многоголосыми
Моё сердце в Тебе звучало бы

А потом, помолчи со мной, Господи!
Раздели со мной боль сердечную
Сквозь гордыню шипами розовыми
Прорастёт Твоё Царство Вечное»